По итогам 2024 года экономический рост в России вновь значительно превзошел практически все прогнозы, сделанные в начале года. Сейчас большинство экспертов уже согласны с обнародованной в сентябре оценкой правительства, согласно которой рост ВВП России в прошлом году составит 3,9%. В то же время большая часть наблюдателей сходятся во мнении, что в ближайшие два года охлаждение российской экономики России будет более радикальным, чем предполагается в правительственном проекте бюджета, где темпы роста ВВП в 2025–2026 годов прогнозируются на уровне 2,5% и 2,6% соответственно.
Но даже если рост ВВП в 2025 году замедлится до 1,5%, это станет «мягкой посадкой» для перегретой российской экономики, как выражаются некоторые отечественные аналитики. Вопрос в том, сможет ли российская экономика снова набрать обороты в 2026 году. По оценкам Института народнохозяйственного прогнозирования Российской академии наук (ИНП РАН), реальный рост ВВП в 2026 году может снова ускориться до 3%. В то же время последний макроэкономический опрос Банка России предполагает рост ВВП в 2026 году всего на 1,7%. Среди аналитиков бытует мнение, что российское «военное кейнсианство» уже исчерпало свой потенциал в части стимулирования роста ВВП за счет увеличения военных расходов.
Предлагаем вашему вниманию оценки и комментарии ведущих немецких и российских экспертов (Феликс Яйтнер, Катарина Блюм, Александра Прокопенко и Николай Кульбака) касательно развития российской экономики, а также прогнозы по динамике ВВП России на период 2025–2026 годов.
Каким курсом идет российская экономика? Немецкий политолог, автор книги «Россия: конец мировой державы» (Russland – Ende einer Weltmacht) Феликс Яйтнер рассматривает военное кейнсианство в России не только как способ стимулирования экономики путем увеличения совокупного спроса. Резкий рост оборонных расходов России он считает частью долгосрочной политической стратегии по укреплению позиций страны в формирующемся «многополярном мире».
По сути, военное кейнсианство – это управляемая государством макроэкономическая политика, нацеленная на стимулирование экономического роста путем увеличения оборонных расходов, говорится в статье Яйтнера «Новый курс Путина» („Putins Kurswechsel“), вышедшей в журнале IPG-Journal Фонда им. Фридриха Эберта. «С начала украинского конфликта Россия втрое нарастила свои оборонные расходы. Только на оборонный бюджет сейчас приходится 40% совокупных расходов бюджета, тогда как до 2022 года его доля составляла 14–16%. Рост промышленного производства вывел российскую экономику из многолетнего периода стагнации. В 2023 году рост ВВП составил 3,6%», – пишет Яйтнер.
Он подчеркивает, что дискуссию о военном кейнсианстве следует рассматривать через призму противостояния между «национал-консерваторами» и «неолибералами» в российских элитах. Военное кейнсианство в РФ не сводится к экономическим мерам на период конфликта, а является частью долгосрочной политической стратегии, главными сторонниками которой являются национал-консервативные представители российских элит, пишет автор. Цель этой стратегии, по его мнению, состоит в том, чтобы снизить имеющуюся сильную зависимость России от экспорта энергоносителей, тем самым усилив ее влияние в формирующемся многополярном миропорядке.
После начала украинского конфликта российское руководство частично отказалось от традиционного монетаризма в финансовой политике, считает Яйтнер. «Несмотря на то, что такие меры, как контроль за движением капитала, повышение ставки налога на прибыль организаций и введение прогрессивной шкалы НДФЛ, заменившей единую ставку (flat tax), встретили резкую критику со стороны главы ЦБ Эльвиры Набиуллиной и других ведущих представителей неолиберального лагеря, предотвратить их реализацию не удалось. Одновременно с назначением Андрея Белоусова на пост министра обороны произошло еще большее укрепление национал-консервативного лагеря», – пишет автор.
Эффект в промышленности будет кратковременным Феликс Яйтнер также стал гостем подкаста Zaren. Daten. Fakten Российско-Германской внешнеторговой палаты, где он обсудил с ведущим Томасом Байером основные тезисы своей книги, а также дал оценку перспектив российской экономики.
В частности, он выразил мнение, что «в краткосрочной перспективе» России, возможно, удастся поддерживать нынешний экономический курс, тем более, что госрасходы «подогревают» потребление и в итоге стимулируют промышленное производство. Однако издержки, возникающие в связи с конфликтом на Украине и «отделением» российской экономики от Запада, чрезвычайно высоки.
Поэтому в «среднесрочной перспективе», т. е. на горизонте ближайших 4–5 лет, нынешний экономический подъем в России может быть исчерпан, полагает Яйтнер. Он отмечает, что в настоящее время в российской промышленной политике отсутствует долгосрочная стратегия, поскольку экономика ориентирована исключительно на развитие оборонной промышленности, которая не является «драйвером инноваций». Яйтнер считает, что вместо этого российскому руководству в срочном порядке необходимо заняться развитием сегмента потребительских товаров, чтобы вызвать масштабный инновационный процесс, но этого явно не происходит.
ЦБ и конфликт элит Профессор Института Восточноевропейских исследований Свободного университета Берлина Катарина Блюм в своей статье для издания Makroskop также задается вопросом, «что будет с российским военным кейнсианством». Блюм – автор книги «Россия и Запад. Идеология, экономика и политика после распада Советского Союза» (Russland und der Westen. Ideologie, Ökonomie und Politik seit dem Ende der Sowjetunion). Как и Феликс Яйтнер, она рассматривает ведущуюся полемику об экономическом курсе России как признак внутреннего конфликта в российских элитах. По ее мнению, тем представителям российской элиты, которые ратуют за непрерывное увеличение военных расходов, противостоят Центробанк и Минфин как приверженцы «консервативной денежно-кредитной и фискальной политики». Сейчас конфликт между этими двумя силами обострился, а в его эпицентре оказалась в т. ч. денежно-кредитная политика ЦБ.
Катарина Блюм напоминает, что в октябре Банк России повысил ключевую ставку до 21%, что стало максимумом за два последних десятилетия. С учетом инфляции в 8,6% реальная ставка в октябре достигла 12,4%, став одной из самых высоких в мире. Своим решением регулятор продемонстрировал, что не готов при помощи инструментов денежно-кредитной политики бесконечно поддерживать рост госрасходов, если тот ведет к устойчивому росту инфляции, пишет Блюм.
19 декабря московский Центр макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП) выпустил очередной «Анализ макроэкономических тенденций», в котором говорилось, что в ноябре 2024 года уровень реальной ключевой ставки ЦБ оставался «вблизи максимальных исторических значений». По подсчетам ЦМАКП, разница между номинальной ставкой в 21% и годовым приростом индекса потребительских цен (на 8,9%) сократилась незначительно и в ноябре составила 12,1%.
Увеличение расходов Касаясь текущего состояния конфликта между приверженцами «консервативной денежно-кредитной и фискальной политики» с одной стороны и сторонниками увеличения оборонных расходов с другой, Катарина Блюм отмечает поражение первых: проект бюджета на период 2025–2027 годов показывает, что ЦБ и Минфину не удалось отстоять свою позицию и остановить дальнейшее наращивание оборонных трат.
«Но с учетом необходимости достижения целевого уровня инфляции и других бюджетных показателей придется значительно сократить финансирование гражданских секторов, в первую очередь урезать социальные расходы, которые не связаны с конфликтом и сокращения которых правительство до сих пор избегало», – добавляет Блюм.
О том, что Путин больше не сможет обеспечивать России одновременно «и пушки, и масло», недавно написал и экономист агентства Bloomberg Алекс Исаков, специализирующийся на России, а также странах Центральной и Восточной Европе.
Разворот к стагнации Последние два года российская экономика росла завидными темпами – в 2023 году рост ВВП составил 3,6%, а в 2024-м, по предварительной оценке, – 4%, отмечает экономист Александра Прокопенко в аналитическом комментарии за 20 декабря. Однако сейчас в российской экономике происходит «необратимый разворот к стагнации», считает она.
Прокопенко также подчеркивает, что основным драйвером экономического роста в России было стремительное наращивание госрасходов на оборонно-промышленный комплекс, однако в настоящий момент во многих секторах наблюдается замедление роста.
«К третьему кварталу 2024 года годовой рост ВВП замедлился до 3,1% после роста на 4,1% во втором квартале. И хотя в тех секторах промышленности, которые связаны с оборонным производством, рост продолжается, его темпы значительно ниже уровня предыдущего года. В других секторах наблюдается либо спад, либо замедление темпов роста. В сырьевых отраслях объемы производства падают, что связано со снижением экспортных цен на углеводороды и сокращением добычи странами ОПЕК+. Снизилась и динамика сельхозпроизводства. Одним из немногих исключений стала розничная торговля, поддерживаемая потребительскими расходами. В то же время опросы свидетельствуют о замедлении деловой активности и росте инфляционных ожиданий как бизнеса, так и населения», – пишет аналитик.
Падение рубля и рост инфляции По оценке Прокопенко, производственные возможности российской экономики уже приближаются к своим пределам. Загрузка производственных мощностей на промышленных предприятиях достигла 81%, 73% предприятий сообщают о нехватке рабочей силы, а уровень безработицы достиг рекордно низкого уровня в 2,3%, при этом дефицит кадров оценивается в 1,6 млн человек, пишет она.
Поскольку внутреннее производство не в состоянии удовлетворить разгоняемый госрасходами потребительский спрос, происходит усиление импортозависимости российской экономики, считает Прокопенко. В результате увеличивается спрос на иностранную валюту, что в свою очередь создает давление на рубль, подталкивая его к девальвации и ускоряя инфляцию.
Александра Прокопенко делает вывод, что созданная в России «новая экономическая модель» не подходит для решения хронических проблем, которые уже давно преследуют российскую экономику. Достигнутый экономический рост и низкий уровень безработицы создают лишь «иллюзию стабильности», пишет она, отмечая, что главными препятствиями для реализации российской экономической модели стали нехватка кадров, исчерпание производственных мощностей и стагнация экспортных доходов в результате санкций.
Прокопенко предупреждает, что длительная зависимость от оборонного сектора загонит российскую экономику в «ловушку стагнации», для которой будут характерны низкие темпы роста и хронические внутренние дисбалансы. В то же время она считает маловероятным сценарий «резкого обвала» российской экономики как это было в 1990-х.
Перспективы роста неоднозначны Сомневается в перспективах роста российской экономики в ближайшие годы и российский экономист Николай Кульбака. Причина провала военного кейнсианства в России состоит в том, что оно работает только при условии наличия большого объема свободных производственных мощностей и рабочей силы, заявил он в интервью российской журналистке Татьяне Рыбаковой, опубликованном в интернет-издании Russia Post.
Классический пример – это США, где с увеличением военных расходов во время Второй мировой войны были задействованы производственные мощности и трудовые ресурсы, высвободившиеся в период Великой депрессии, отмечает Кульбака. Однако в России и до 2022 года запасы свободных мощностей в промышленности были невелики. К тому же на протяжении последних десяти лет в стране снижается безработица, которая к настоящему моменту опустилась уже до 2,3% фактически сойдя на нет.
Последствия для бизнеса Кульбака выделяет три фазы восприятия российским бизнесом экономических последствий украинского конфликта:
В течение первой половины 2022 года у бизнеса было ощущение, что конфликт долго не продлится, поэтому он поспешил извлечь из него выгоду и занять рыночные ниши, освободившиеся с уходом западного бизнеса и в результате действия импортных ограничений. Уходящие же иностранные компании оставляли в стране свои производственные ресурсы.
Однако после объявления мобилизации осенью 2022 года компаниям стало ясно, что конфликт затягивается. Это ознаменовало начало второго этапа. Изучив проекты государственного бюджета, бизнес решил, что повышенные расходы на оборону и безопасность планируются только на период 2023–2024 годов. В этот период происходило накачивание экономики деньгами из бюджета: увеличивались зарплаты, инфляция и издержки компаний росли, но одновременно росла и прибыль. К концу 2023 – началу 2024 года у ряда экономистов сложилось мнение, что военное кейнсианство работает, поскольку было много заказов, страны глобального Юга были на стороне России, самой России удалось выдержать санкции, а также заработали перенаправленные цепочки поставок.
Однако уже во второй половине 2024 года эти настроения начали меняться, что ознаменовало собой начало третьей фазы. Именно тогда Банк России в попытке обуздать инфляцию начал «агрессивно» повышать ключевую ставку. Опасаясь попасть под вторичные санкции, страны БРИКС+ стали соблюдать введенные Западом ограничения против РФ. Стало очевидно, что они, скорее, на стороне Запада, чем на стороне Москвы. Российский бизнес понял, что инвестиций с Востока не будет, как и технологий. Некоторые детали еще удавалось завезти окольными путями, но не все. Кроме того, финансовые санкции затруднили проведение платежей.
Кадровый голод Нехватка рабочей силы – «это, пожалуй, самая большая проблема» для российского бизнеса на сегодняшний день, считает Кульбака. По его мнению, нехватка кадров в РФ «катастрофическая», и это при том, что количество работников в оборонно-промышленном комплексе увеличилось, но «не массово». Экономист предполагает, что предприятия ВПК, скорее, принуждают имеющихся у них рабочих работать больше по времени.
Кульбака ожидает, что численность работающего населения в РФ ежегодно будет сокращаться на 300–400 тыс. человек по демографическим причинам, а еще 20–30 тыс. работников в месяц (т.е. до 360 тыс. в год) уводит с рынка труда украинский конфликт.
Нехватка рабочей силы ведет к росту заработных плат, что для бизнеса оборачивается снижением прибылей, отмечает Кульбака. Одновременно растет долговая нагрузка на компании, многие из которых имели большую задолженность еще до начала конфликта.
Дефицит рабочей силы в экономике усугубляется продолжающимся мерами против миграции, хотя в строительстве и ряде других отраслей мигранты составляют большую часть работников, подчеркивает Кульбака, добавляя, что заменить их гражданами России не представляется возможным.
Таким образом, российская экономика достигла поворотного момента: все предыдущие драйверы роста исчерпаны, а негативные факторы только начинают действовать, подытоживает Кульбака, добавляя, что на данном этапе он все же не ожидает серьезных потрясений.
Чего ждать от ВВП? Эксперты, опрошенные в январе «Ведомостями» и агентством «РИА Новости», полагают, что в наступившем году темпы роста ВВП России замедлятся втрое по сравнению с 2024 годом и составят 1,3%. Схожие результаты показали опросы, проведенные в конце декабря агентствами «Интерфакс» и Reuters. Тогда аналитики спрогнозировали рост российской экономики в 2025 году в среднем на уровне 1,5% (опрос «Интерфакс») и 1,6% (опрос Reuters).
Данные этих опросов совпадают с оценками пяти ведущих экономических НИИ Германии, которые в декабре прогнозировали рост ВВП России в 2025 на уровне 1,3–1,7%. Ненамного лучше и прогнозы авторитетных российских аналитических центров. Так, базовый вариант макроэкономического прогноза на 2024-2027 годы, подготовленный Центром макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП), предполагает, что рост реального ВВП в 2025 году составит 1,5–1,8%.
По оценке Института народнохозяйственного прогнозирования Российской академии наук (ИНП РАН), рост экономики в текущем году замедлится до 2,0%.
А главный научный сотрудник Института Гайдара Сергей Дробышевский в опубликованном в середине декабря комментарии о перспективах развития экономики России в 2025–2026 годах выразил мнение, что в текущем году реальный рост ВВП России «в наиболее вероятном сценарии» составит 2,1%.